Короткие интервью с его участниками
Вячеслав Гайворонский
Музыка дуэта В.Гайворонского (труба) и Э.Петровой (аккордеон) не укладывается ни в какие стилевые направления. На слушателя обрушивается масса оригинальных звуков, и вся эта масса живет, дышит, движется, смеется и плачет. Это целый театр, где представлена коллекция характеров и настроений, мимики и жестов.
— Слава, сегодня на концерте ты со своей женой Линой приятно удивил слушателей оригинальностью программы. То, что мы услышали, как-то не укладывается в рамки джазовой музыки?
— Мы не ставили себе задачу исполнить джазовые композиции, хотя если бы мы внесли больше драйва, вы бы восприняли это как джаз. Джаз для меня — это некое мировоззрение, которое ограничивает именно мою творческую индивидуальность. Мне нравится сочинять, каждая миниатюра должна отличаться от предыдущей не какой-то новой, более изощренной этюдной техникой, а смысловой нагрузкой. Однако все это позволяет мне глубоко любить джаз, и я думаю моя практика в джазовом мире позволила создать то, что вы услышали. Может, вы помните был такой дуэт Гайворонский (труба) — Волков (контрабас). Мы действительно играли джаз. Музыка, которая прозвучала сегодня, — это живая импровизация, я сочиняю блоки, а на сцене мы с Линой свободно фантазируем.
— Что вперед возникло у вас с Линой: личные симпатии или творческий союз?
— Конечно же, творчество. С Линой мы познакомились, когда я работал в театральном институте, я вел экспериментальный курс — театрально-музыкальной импровизации, пробовали находить звуковое пространство для разных инструментов, так родился дуэт труба-аккордеон, ну, а потом творчество вылилось в личную привязанность, хотя наш брак — это явление иррациональное в моей жизни. Но я глубоко привязан к Лине, она помогает мне в творчестве, ни один ее совет не проходит мимо, очень важна ее коррекция, у нее очень сильно развита профессиональная интуиция.
— Я услышала в твоих композициях и масленичные представления, и ярмарочные гуляния разноликой толпы, маски. Как тебе удается произвести такое впечатление?
— Наверное, это плод профессиональной эрудиции, знание фактурных и тембровых возможностей. Мы действительно поставили задачу воссоздать ярмарку, пестроту и балаган. Когда я работал в театральном институте, я понял, что в творчестве должны быть слиты три ипостаси: движение (хореография или пантомима), артикуляция и музыка. И этого правила я придерживаюсь последовательно. Мы много искали и экспериментировали, на это ушел год. Мы пытались максимально извлечь возможности аккордеона, который пришел к нам с Запада и долгое время воспринимался как инструмент легкожанровый, музыки вальсов, танго и фокстротов. Аккордеон не народный инструмент, но он быстро ассимилировался в нашей культуре.
— Где вам приходится выступать с этой программой?
— И в России, и в Европе. Мы выступали в Питере, Архангельске. На Западе — в Будапеште, в Вене. Были на конкурсе в Кастельфидардо, посвященном А.Пиаццелле, заняли приз за оригинальность программы. А когда мы были в Вене, то один английский менеджер пригласил нас в Англию записать диск. Этот диск называется «Ченед вдвоем». Музыка и название диска — воплощение некой концепции, близкой к книге мертвых, по которой между жизнью и смертью есть тропка, и мы по ней идем в восходящем направлении. Наша задача достичь этой музыкой особое состояние транса. А в помощь нашим задачам идут те артикуляционные находки, которыми пользуется Лина, от полушепота до откровенного гортанного крика.
— Этот диск в России тиражировался?
— Пока нет. Но надеемся, что в нашей стране он появится.
Джанет Паркер
«Ваша аудитория такая теплая, вы мне дали столько любви, что я готова петь для вас всю ночь», — произнесла американская певица Джанет Паркер после концерта, на котором она выступила для новокузнечан.
И мы — зрители, наверное, были несколько разочарованы столь мимолетной встречей. Джанет не покоряла виртуозностью и масштабным голосовым диапазоном. Ее пение очаровывало теплотой и сердечностью, мягкой лирикой и особой выразительностью — это, пожалуй, то, что есть искра Божия, и мастерство, ведь крупные творческие победы в конечном счете зависят не от профессиональной выучки и интеллектуальных усилий, а от дара, не подвластного никакому анализу.
— Джанет, как давно вы поете?
— Я пою с четырехлетнего возраста. Но на профессиональной сцене я пою джаз с 86-го года.
— Осваивая джазовый вокал, кто из великих певиц был для вас путеводной нитью?
— Моя родственница была поклонницей Сары Уон и настаивала на том, чтобы я осваивала именно стиль пения этой великой певицы.
— А где вы получили профессиональное музыкальное образование?
— В моей семье все музыканты, и от них я научилась музыке. Специального джазового образования у меня нет. Сначала я училась на фортепиано, а потом пыталась сочленять фортепиано и вокал.
— Где вы работаете?
— Я работаю в знаменитом Нью-Йоркском джазовом клубе, пою каждый понедельник.
— В России вы впервые?
— Да, но меня покорила ваша теплота и сердечность, дружелюбие. Я вас очень люблю.
— Вам известны русские музыканты?
— Валерий Пономарев. А еще лет пятнадцать назад я пела с русской поп-группой.
— Как вам удалось найти творческое взаимопонимание с нашими музыкантами, Ольгой Юшковой?
— У вас прекрасные музыканты. Хотя стиль исполнения несколько отличается, однако музыка — это язык универсальный и это то общее, что нас объединяет и делает близкими.
— Кто вас ждет в Нью-Йорке?
— У меня дочь, ей 25 лет, она тоже поет, ну и моя любимая профессия.
— Нашим зрителям вы запомнитесь навсегда, и, я думаю, они тоже останутся в ваших воспоминаниях.
Валерий Пономарев
«Мал золотник, да дорог» — и этот джазовый золотник Валерий Пономарев в команде с «big Тимом and big Шеном». Пономарев частый гость не только в России, но и у нас в Новокузнецке. Он стал своеобразным культурно-интернациональным мостиком Нью-Йорк — Новокузнецк, что приводит в восторг джазовых фанатов, приехавших на фестиваль из самых отдаленных уголков Кузбасса. Его труба — это его характер, столь же живая и проникновенная, озорная и по-детски лукавая. Это каскад филигранной техники и сосредоточенности. Но главное в исполнении Пономарева — это настоящий джазовый драйв.
— Ваши ощущения по поводу фестиваля.
— Прекрасные. Представлено много разных стилевых направлений, очень много разнообразия, чем его больше, тем лучше, потому что именно это позволит вам найти самое близкое для вас творчество.
— Вы давно знакомы с Берестовым?
— Не очень, года 3-4. Но в Новокузнецк я приезжаю уже третий раз. А до этого я здесь был с Бенни Голсоном, Куртисом Фуллером.
— Вы привезли «крупный джем-сейшн», или это ваш постоянный коллектив музыкантов?
— Мой постоянный квинтет — это Тим Армакост, Байрон Лэнд, Шен Макглойн, Джеймс Симонс и я. Но фестиваль организовали так, что братья Лэнд выступали сами по себе, и я выступал с Тимом и нашей певицей Джен и русским трио. Это очень интересные комбинации.
— У вас нет с нашими музыкантами разночтений?
— Конечно, нет, ну, во-первых, я русский, ну а во-вторых, музыкальный язык общий для всех, потом ваши музыканты довольно высокого уровня.
— Как вам наша сибирская публика?
— Я ее просто обожаю, очень теплая, очень дружелюбная аудитория. Одно удовольствие играть для вас!
— Успехов вам!
Тим Армакост
Каждый год в фестивальных анкетах появляются новые имена. Однако как приятно увидеть имя уже полюбившегося исполнителя. Тим Армакост в прошлом году уже смог завоевать своих поклонников в нашем городе. Знаю и то, что у него здесь появились сердечные воздыхательницы среди женского пола. Но вынуждена их разочаровать. У Тима в Америке любимая жена и двухлетний сын, с фотографией которого он не расстается. А журналистам он заявил, что в жизни его появилось нечто большее, чем его музыка — это его семья.
— Тим, как в Америке учатся джазу?
— Формы самые разнообразные, есть спецшколы, музыкальные училища. Можно закончить университет, потом консерваторию и только после этого учиться джазу. Но лучшая форма обучения — это настоящая практика, это когда ты стоишь в одном оркестре с таким музыкантом, как Пономарев.
— Что для вас самое главное в жизни?
— Раньше это был саксофон, теперь это моя семья.
— Изменились ли ваши впечатления о Сибири во второй ваш приезд?
— Нет. Я почувствовал себя так, будто не расставался с вами.
Эльдар Рзакули-Заде
Тонкий пианист, уже сложившийся композитор, в свои 33 года Эльдар Рзакули-Заде (рояль, синтезатор) является главным дирижером симфонического оркестра радио и телевидения в Баку. Личность глубоко интеллектуальная. В его фестивальных композициях был использован сплав различных музыкальных культур Востока, однако это не мешало воспринимать музыку Эльдара как общеевропейскую.
— Эльдар, насколько продуманы масштабно твои миниатюры и зафиксированы в нотах?
— Вообще нисколько. Даже нет темы, идет живая импровизация, тема возникает спонтанно, я даже не знал, что я буду играть.
— В твоей музыке едва уловимы джазовые элементы. Как ты себя чувствуешь в контексте джазового фестиваля? Вот, например, Слава Гайворонский нас вчера удивил.
— Это потрясающе, что делает Слава, и будущее именно за этим джазом. Ведь американцы сейчас на очень высоком джазовом уровне. И мы хотим показать, что мы тоже чего-то стоим. Ведь российские музыканты имеют такое богатое наследство, и почему же им не воспользоваться. А моя музыка джазовая ведь потому, что она спонтанная, живая, рожденная в импровизации, это и есть джаз. Просто многие люди привыкли к стандартному джазу, а в мире ведь большое джазовое многообразие.
— Твоя музыка национальная. Для меня она прозвучала больше как общеевропейская.
— В первую очередь национальная. Я использовал мугамы, но, наверное, так их завуалировал, что стало близко для слушателя с европейским восприятием. Я спрятал так мугамы, что это стало как «женщина в парандже».
— У тебя на Родине проходят подобные фестивали?
— Очень редко. У нас их практически нет. У нас нет такого человека, как Анатолий Михайлович. Это просто божественный мужик. Нам тоже нужен такой человек, который бы думал не о собственном кармане, а о нравственном здоровье своих окружающих. Ведь то, что он делает, все непросто, я думаю, это добивалось обиваниями кабинетов, я представляю, через что он прошел. Это просто так надо любить музыку и людей, которым он дарит счастливые минуты.
Елена Клюева.